Геральдическая шкатулка, фарфор

Китайский стиль шинуазри

В каждой стране есть что-то уникальное, с чем ассоциируется эта страна и что присуще только ей одной. И эти символические знаки отличия становятся для многих дизайнеров источником вдохновения.

Шинуазри? (фр. chinois — китайский) — это означает использование мотивов и орнаментов, а также стилистических приёмов средневекового китайского искусства в европейской живописи, костюме, декоративно-прикладном искусстве и в ландшафтном дизайне.

Когда появилось шинуазри?
Шинуазри является ветвью стиля рококо. Можно предполагать, что всё началось с китайского фарфора.

В конце XVII века Европу охватило увлечение китайским фарфором. У европейской знати в употреблении обычно была золотая и серебряная посуда. Она продолжала считаться признаком роскоши, но в то же время лёгкий и тонкий фарфор начал конкурировать с ней. Кроме этого фарфоровую посуду было легче отмыть и содержать в чистоте. Потом появились китайские вазы, которые заняли почётное место во дворцах королевских особ, а затем и аристократии.

Фарфор настолько полюбили, что секрет его изготовления стал пределом мечтания многих мастеров. 1708 год можно считать годом рождения саксонского фарфора. Именно в Саксонии был изобретён европейский фарфор. И мастера сначала копировали китайский стиль - фарфоровая посуда, вазы, табакерки, шкатулочки, статуэтки украшались китайскими узорами. Но на этом не остановились. Постепенно возник интерес и к китайскому изобразительному искусству. Однако передать в точности китайские традиции и весь глубокий смысл искусства без проникновения в китайскую философию было непросто. На это потребовались годы и годы.

«Китайский стиль», иначе – шинуазри, стал ветвью стиля рококо. Художники создавали изящные картины, где в «китайских» сюжетах присутствовали императоры, воины, их наложницы, танцоры и другие персонажи. Художники не вдавались в смысл китайской философии, поэтому изображения сюжетов и персонажей на их полотнах были скорее похожи на Версаль Людовика XV. Поклонницей шинуазри в живописи была маркиза де Помпадур, фаворитка Людовика XV. По её заказу художник Франсуа Буше создал целую серию картин на «китайскую тему».

Примерно в то же время во Франции возникает культура чаепития. И во дворцово-парковых ансамблях стали появляться китайские павильоны, или «чайные домики». Затем и все европейские монархи примкнули к этому увлечению и стали сооружать один за другим китайские домики и пагоды. В 1762 году ради развлечения публики британский архитектор Уильям Чэмберс соорудил 50-метровую пагоду в Королевском ботаническом саду недалеко от Лондона.

«Чайный домик» в Сан-Суси, а на самом деле один из роскошных павильонов Фридриха Великого, был даже украшен фигурками позолоченных китайцев, встречавших гостей прямо у входа, будто предлагая выпить чашечку чая. Эти фигурки были выполнены в полный рост, одеты в восточную одежду. Внутри павильона были декорации из сцен восточной жизни, живописные полотна украшали стены и потолок.

Это увлечение не обошло и Россию. Здесь в Ораниенбауме был создан Китайский дворец.

В стиле шинуазри создавались шпалеры и ширмы. Китайские орнаменты нашли применение и в обойном производстве. Такие аксессуары как веер, зонтик, сумочка пользовались особым спросом в аристократическом обществе XVIII столетия. Появилась мода на «китайские фонарики».

«Китайская тема» была востребована и в литературе, и в драматургии. В придворном театре возникают изящные балеты «Китайская пастушка», «Галантный Китай» и пьесы, часто изображающие вымышленный мир, не имеющий никакого отношения к китайской действительности. Это была как дань увлечения Востоком.

Китайский стиль шинуазри в костюме
Шинуазри – одна из старинных этнических тем. В Европе она появилась на тканях в XVIII веке.

В костюме стиля рококо, особенно женском, также проявился интерес к китайскому стилю. Мода всегда является отражением жизни и тенденций в искусстве. Шинуазри, прежде всего, выразилось в орнаменте тканей, особенно это касается шёлка, пришедшего из Китая.

Китай – родина шёлка и искусства шёлковой орнаментации. Это роскошная нежная ткань привлекала внимание богатых и знаменитых людей всего мира. И не только своей красотой. В Древнем Китае считалось, что прикосновение шёлка к коже человека излечивает от многих болезней. Кроме вышивки, уже тогда существовали различные способы нанесения цветных узоров на шёлке.

Основные черты китайского костюма характеризуются символикой формы, орнаментацией и цветовой палитрой. Всё это возникло из совокупности социально-экономического развития народа и его философского учения.

Как и откуда черпались основные мотивы китайского орнамента? В представлении древнекитайской философии началом жизни является единство двух противоположностей – Неба и Земли, а выражением их слияния был Дождь. Вот откуда был основной мотив орнамента – волны, ленты, спирали, которые отождествляли гром и молнию. А всем известный китайский дракон? Дракон в облаках или на волнах, объятый пламенем, он был повелителем Дождя.

Птицы, бабочки, цветы сливы, пиона, лотоса – всё это было насыщено глубокой символикой. Цветовая символика: зелёный – это цвет весны, красный – лета и огня, жёлтый – цвет земли, белый – цвет осени, чёрный – цвет зимы, чёрный с красным – цвет, символизирующий зарождение света в тёмном царстве и т.д. А в Средневековье цвета принимают ещё и иерархический смысл – жёлтый – цвет императорской одежды, красный – цвет высших сановников, затем зелёный, синий и белый цвета.

В начале XX века вновь возник интерес к Востоку – китайские фонарики, ширмы, яркие ткани. Востоком увлеклись всерьёз. Это произошло с того момента, когда в Париже прошли с оглушительным успехом гастроли «Русского балета». Постановки Сергея Дягилева открыли магию Востока. В истории моды не раз обращались к восточной теме, но, всё же, восточное великолепие в моде доведено до совершенства именно после того, как «Русские сезоны» подготовили для этого почву. Благодаря фантастическим декорациям и ярким восточным костюмам Леона Бакста к спектаклям «Русских сезонов», дизайнеры обратились к этой теме.

Шинуазри – стиль, вдохновлённый искусством Китая и других азиатских стран, нашёл своё отражение в работах многих дизайнеров. Любовь Поля Пуаре к Востоку проявлялась во многих его работах: кимоно, шаровары, туники, вуали, тюрбаны. Он окружал женщин роскошью Востока – яркими вышивками, кружевами, тканями с золотыми и серебряными нитями. Бахрома, жемчуг, дорогие перья – всё это сплошная экзотика, в которой особое место заняла легендарная туника «абажур» – платье Robe Sorbet («Шербет»).

Платье имеет оригинальный силуэт, который получается с помощью верхней юбки, сделанной на проволочном каркасе в виде абажура, и отороченной чёрным лисьим мехом. Колоннообразная нижняя юбка с завышенной талией выполнена в стиле ампир. Поль Пуаре предложил не только свободу в движении, в отличие от S-образного силуэта, но и свободу в выборе цвета. В тунике сочетаются розовый, кремовый, зелёный и чёрный цвета. Лиф напоминает кимоно, в котором в центральной части пересекаются ткани разного цвета, и подхватываются широким поясом, наподобие пояса оби. Платье исполнено восточным очарованием.

Путешественница и страстный коллекционер кутюрье Жанна Ланвен также изучала историю костюма Востока. Свои знания она применила в дизайне одежды. Например, в платье Robe de style (стильное платье), в котором проявилось отражение оригинальной технологии бисероплетения и вышивки. Это платье особенно примечательно тем, что в нём соединились разные эпохи и культуры.

Лиф платья прямой с заниженной талией, как в 20-е годы XX-ого столетия, сочетается с пышной юбкой из шёлка цветом слоновой кости и силуэтом XVIII века. Именно в эти эпохи стиль шинуазри достиг своего пика. Водопад бисера и пайеток, серебряная вышивка обрушиваются от талии до самого подола. Горловина отделана фестонным кружевом, спускающимся на плечи в виде маленьких крылышек. Китайский мотив вышивки является ключевым элементом платья.

«Русский балет» гениального импресарио Сергея Дягилева показал роскошные костюмы и великолепные декорации, которые наложили отпечаток на художественный вкус не одного десятилетия.

Дизайнеры вновь и вновь обращаются к китайской теме. В настоящее время, на волне увлечения восточными философскими учениями, боевыми искусствами и традициями вновь возникает интерес к шинуазри.

РЕТРОСПЕКТИВА БРЕНДРЕАЛИЗМА. ВЫСТАВКА СЕРГЕЯ ШНУРОВА (Москва)

МУЗЕЙ СОВРЕМЕННОГО ИСКУССТВА ЭРАРТА ПРЕДСТАВЛЯЕТ ВЫСТАВКУ МУЗЫКАНТА, ЛИДЕРА ГРУППЫ «ЛЕНИНГРАД» СЕРГЕЯ ШНУРОВА.

• Провозглашение 10-летия брендреализма
• Критика общества и его болезненного увлечения брендами
• Искусство, которое никому ничем не обязано и никому ничего не должно
  
  
  Брендреализм — направление в искусстве, предметом которого являются не реальные объекты, а структура реальности, в которой они находятся. Брендреализм провозглашен в 2007 году музыкантом и художником Сергеем Шнуровым. Ретроспектива отмечает десятилетие направления.
  Согласно постулатам брендреализма, человек XXI века окружен не чистыми явлениями, а лишь продуктами-брендами, сгенерированными искусственно. Он одевается в бренды, питается брендами, передвигается на брендах. Сам того не замечая, он выбирает их объектами своего поклонения. За знаниями он обращается к брендам научных школ и корпораций, за деталями — к бренду «Википедии», за верой — к клерикальным институтам, за смыслом жизни — к телевизионным реалиям и каталогам новых товаров. Достойная работа и хорошее самочувствие достигаются с помощью использования тех или иных образовательных и оздоровительных брендов. В результате последняя модель модной марки становится предметом эмоционального вожделения, как священная книга или внеземной сан. Сами эмоции давно утратили непосредственность. Они черпаются из компьютерных игр и ТВ-шоу.
  Жизнь перестала быть экзистенциальной проблемой. Сегодняшний человек идентифицирует с брендами не только успешность и благосостояние, но и все основные устремления своей жизни. «Жить» сводится сегодня к району проживания (бренд «Купчино» не предлагать), статусу подручных средств («статусный» ли у тебя автомобиль?), к имеющимся во владении аксессуарам (седьмой айфон — хорошо, а вот с Galaxy Note 7 вышла неувязка), и т. д. Есть ли для самоидентификации что-то помимо этого? Чтобы появилось, необходимо остаться внутренне свободным. Или приобрести знания об иных, внеэмпирических ценностях.
  Выбирая в начале жизни между «Кока-колой» и «Пепси-колой», а в конце между «Роллс-Ройсом» и «Бентли», человек блуждает в зеркальном лабиринте, принимая искаженные отражения за реальность. Бог не выйдет из бутика! В XX веке именно об этом предупреждала структуралистская философия со всеми ее «мифологиями» и «обществами спектакля».
  Современное искусство тоже стало частью общей теории брендов. Вдохновение и профессиональная работа с материалом есть лишь ничтожная составляющая арт-мира. Современный художник подстраивает свое творчество под бренд-образ потенциального покупателя своих работ: человека модного, обеспеченного, неглупого, остроумного, обладающего статусом, следящего за новинками. И старается соответствовать сразу всем этим его качествам. Само торжественно-сакральное понятие «творчество» обернулось сегодня очередным статусным брендом.
   Брендреализм выбирает критическое отношение и к искусству, и к бренд-маркам как таковым, порожденным реалиями рекламных технологий. Сложившиеся сегодня упрощенные общественные клише он критикует как несостоятельные. «Слишком человеческие» слабости протестантски характеризуются брендреалистами как недостойные жизни духа. Они настойчиво провозглашают, что «быть не таким, как все», обладать уникальными продуктами — это ценности не исконные, а приобретенные человеком. Что они не раскрывают его внутренней сущности, удаляя от возможности осмысления структуры, лежащей в основе окружающей реальности.
  Брендреализм строится на системном подходе. Он борется с рассеянностью сознания. В нем отсутствует болезненная сфокусированность на общественных дилеммах, таких как серьезное / несерьезное, сакральное / профанное, рукодельное / роботизированное, реальное / виртуальное. Искусство брендреализма не должно быть красивым; не должно нести ни добра, ни зла; не обязано быть парадоксальным; не претендует на изысканную ироничность. Оно ничем никому не обязано и никому ничего не должно. Оно свободно как природа и созидающий человеческий дух, для которого заранее смешон любой надутый серьезностью постулат, а нечто, кажущееся полной чушью, вдруг может быть осмыслено как до предела серьезное.
  Возможна ли критическая свобода в условиях брендреализма, где любое означающее становится символом и, как следствие, брендом? С этим вопросом брендреализм входит в свое второе десятилетие.